Былое и дамы. "И его жена".

«Роберт Льюис Стивенсон и его жена»,
 Джон Сингер Сарджент

                                                        1885 год. Частная коллекция.

Сарджент писал  известного шотландского и английского писателя Стивенсона дважды. Оба портрета были несколько странными. Известно, что первый не понравился  ни писателю, ни его жене настолько, что был уничтожен. Второй вошёл в историю, вопреки неодобрению четы Стивенсонов.

Портрет, и правда, мягко говоря, необычный. Кисть художника выхватила долговязую фигуру писателя из пространства, поместив его в стороне от раскрытой двери- тот,  то ли выйти  собирается, то ли только вошёл, и, неожиданно, словно в задумчивости, обратил взор на зрителя.  В стороне, не уместившись на картине, выходя за рамки, но довольно уверенно разместилась  фигура в сияющих одеяниях- "и его жена". Художник, определённо, хорошо знал Стивенсона, любил его, беспокоился о его жизни. Особенно меня впечатлило  вот это "и его жена". Сразу захотелось узнать, какой  была жена  любимого с детства писателя.

Болезненный с детства, находившийся всегда на грани жизни и смерти(действительно, дверь между жизнью и смертью всегда была раскрыта для него),  талантливый, добрый и благородный человек прожил обидно  мало. Однако он прожил гораздо больше, чем прогнозировали врачи, благодаря волшебной силе одной удивительной женщины. Вот она и изображена  Сарджентом в виде блестящего силуэта-  действительно, совершенно не важно, как она выглядит- она присутствует в жизни Стивенсона. Вошла и села. Там жизнь, на её стороне: картины в гостиной, наверняка- гости, звучит музыка. Хотя знаменитый писатель, как будто старается сбежать от дамочки, со всеми удобствами, но на то он и романтик.

Удивительная способность художника смотреть и видеть.

Биография писателя, подарившего миру "Остров сокровищ", захватывает, не менее сюжетов книг. Кстати, моё знакомство состоялось не с "Острова", а с "Чёрной стрелы", которую я в детстве перечитывала дважды, впечатлившись любовной линией.

В любви Стивенсон был неудержим.

Английский джентельмен из обеспеченной и благополучной семьи, которому, в силу его слабого здоровья, любящие родители дали слишком много воли, и в юности собирался жениться на певице из кабаре, но дошёл до венца ещё более скандальным образом.

Его избранницей стала женщина старше его на десять лет- разведённая американка, мать троих детей, Фрэнсис (Фанни) Матильдой Осборн. Удивительный выбор для того времени!

Родные и близкие описывали Фанни как «сорванца». Её сестра оставила воспоминания (  нашла в сети на английском языке- очень интересно!), где  рассказала, что чумазую и загорелую девочку частенько старались "отмыть", чтобы она была побелее, как  полагалось юной леди тех лет. Забавно, что девочка Фанни просила, чтобы ей сменили имя на "Лили", на что ей отвечали, что из неё получится разве что  лилия тигровая.

 Её натуре были близки путешествия и решительные поступки. Она вышла замуж за военного в 17 лет и  совершила тяжелый переезд через США в Калифорнию. Жила на серебряном прииске. Умела стрелять из пистолетов с обеих рук. Была заядлой курильщицей и сама крутила себе сигареты. Ушла от неверного мужа с тремя детьми на руках. Совершила трансатлантический переезд в Европу. Поступила вместе со старшей дочерью в академию живописи. Именно в этот период жизни она познакомилась со Стивенсоном.

Стивенсон рассказывал, что влюбился в неё с первого взгляда, как только увидел её в раскрытом окне, проплывая мимо на байдарке. Правда это или семейная легенда, но сама ситуация много говорит о влюблённых

«Она похожа на цыганку, – писал Луи матери. – Ее муж остался в Америке: она его не любит, он не хочет дать ей развод, следит за нею из-за океана, что весьма правдоподобно и к лицу тем мужьям, которые не догадались проявить свое чувство не только в первые месяцы брака. Я полюбил эту женщину, и мне кажется, что красивее ее нет никого на земле, за исключением ангелов, если допустить, что Рафаэль писал их с натуры. Дорогая мама, я хлопочу о разводе, я намерен жениться на Фенни. Не спрашивай о том, чем она занимается. Прежде всего она мать своих детей, а потом художница, чудесный человек и ангел во плоти; Рафаэлю следует верить беспрекословно. Прошу тебя, дорогая мама, не говорить папе о моем романтическом увлечении (всякое увлечение только и может быть романтическим, кстати), но, если ты найдешь нужным, скажи ему, что мне уже пора подумать о семейной жизни…»

Родители выбор сына не одобрили.

 Фенни долго добивалась развода с первым мужем. А влюблённый писатель рванул к ней за океан, будучи тяжело больным и совершенно без средств к существованию. Известно, что в то время он еле выкарабкался, лишился всех зубов и носил деревянный протез, но получил свою Фенни.

И эта женщина его выходила, нашла подход к его родителям, а самое главное: с нею он начал творить. Он оставил нам сборники замечательных детских стихов, ставших английской классикой, писал в соавторстве с нею  приключенческие романы, для её сына придумывал "Остров сокровищ".

 Вместе со Стивенсоном она совершила путешествия по Тихому океану, устроила гостеприимный дом на Самоа.

 На Самоа. Фанни-вторая справа.
Любящая свекровь. Дети. Семейное счастье.

Очень хорошо, с любовью, писал о Стивенсоне  Леонид Борисов в книге "Под флагом Катрионы":

Всё, что пришлось испытать Луи, впоследствии вошло в его романы, которые он называл «поэзией обстоятельств» – в противоположность драме – «поэзии положений». Луи и самому мучительно хотелось «угомониться», начать оседлый образ жизни, чтобы работать и работать, но… Если бы не было этого «но», жизнь превратилась бы для него в стоячее болото и он не занимался бы искусством, и прежде всего не было бы музыки, примиряющей со всеми и всякими житейскими «но», протестующей во имя постоянного неутолимого движения вперед, напоминающей о том, что она потому только и существует, что ни литературе, ни живописи не под силу утвердить могущество жизнеутверждающего «но»… Да, но… или иначе: борись – и ты победишь, а там придут новые «но» для твоих детей, государства, всего земного шара, – так думал Луи.

«Немедленная перемена климата. Мотанье по свету строжайше воспрещено. Дон-Кихот в сравнении с мистером Стивенсоном ожиревший здоровяк. Доктор Хьюлет. 26 сентября 1887 года».

– До острова сокровищ еще очень далеко, – сказал и себе и воображаемой аудитории своей Стивенсон. – Потерпите, друзья! Вы будете вознаграждены. 

Если бы не кашель! Если бы не дожди, ливни, грозы! Если бы не нетерпение Ллойда и Фенни! Они стучат ежечасно в кабинет и спрашивают:

– Сегодня будет чтение?

– Сегодня не будет, – отвечает Стивенсон. – На море буря. Весь экипаж корабля…

Не договорил, – за дверью поскрипывают ботинки Ллойда, посвистывает шелковое платье Фенни. «Сейчас я им…» – усмехнулся Стивенсон и крикнул:

– Пиастры! Пиастры!

– Что это значит? – спросил Ллойд.

– На корабле есть клетка, а в ней попугай, – ответил Стивенсон. – Завтра всё узнаешь. А сейчас возьми своих оловянных солдатиков и поиграй с ними!

На следующий день после обеда Ллойд горько и неутешно плакал, а Фенни всерьез гневалась на мужа, отказавшегося читать новые главы романа.

– Но они еще не готовы! – оправдывался Стивенсон, взглядом – кротким и светлым – прося прощения у Ллойда. – Я недоволен своей работой, дорогие мои! Получился сумбур, я несколько убыстрил повествование – и фразы побежали, как дети из школы!

– А они должны чинно шагать, как в школу? – буркнул Ллойд.

Стивенсон молча поклонился и направился к себе в кабинет.

– Пиастры! Пиастры! – сказал он, поддразнивая жену и пасынка. – До завтра! Меня нет дома! Всем говорите, что я уехал, и надолго!

Из историй жизни на Самоа:

Однажды в часы приема Калакауа, сильно утомясь, попросил Стивенсона посидеть с полчаса на троне.

– К тебе придут и что-нибудь попросят, – инструктировал король Стивенсона, – ты говори «да», а потом закрой глаза и сложи на животе руки, – никто тебя не потревожит, мой брат! Гораздо хуже, когда я дома и предоставлен самому себе: совершенно нечего делать!

Стивенсон минут десять посидел на троне, а Фенни его фотографировала. Пришел король и пожелал сняться вместо со Стивенсоном.

– Я умный, – говорил он ему, – мне всё равно, на чем сидеть, лишь бы подольше жить и быть королем. В этом тоже есть немало хорошего, мой брат! Живи в Гонолулу подольше, мы что-нибудь придумаем!

Из писем писателя:

Я нахожусь в тугом узле. Вы спрашиваете меня о Фенни, восторгаетесь ею и называете меня (в шутку?) тиранической особой. А Фенни… это энергия дьявола; она может сделать всё, обставить дом так же хорошо, как и семейную суету. Как друг, она всецело предана мне, как враг – фурия. Довольно об этом Янусе. Бакстер расскажет Вам о моих планах. Писательские Вам известны, в них разум и логика (что не одно и то же): от романа приключений через повествование историческое к психологическому роману. Планы чисто личные… здесь Фенни абсолютная фурия. Ллойд на ее стороне. Мама в одиночестве; она только и просто обожает меня. В ее глазах я безупречен. Я поступаю по ее советам… Дни мои недолги, я тороплюсь, – но не писать, а действовать. Очень важно остаться в памяти людей, которым честно и хорошо послужил…»

  Судьба распорядилась так, что могилой Стивенсона стала высокая гора на одном из островов Самоа, где он жил в последние годы. На надгробном камне высечены последние три строчки его "Завещания".

К широкому небу лицом ввечеру

Положите меня, и я умру,

Я радостно жил и легко умру

И вам завещаю одно -

Написать на моей плите гробовой:

"Моряк из морей вернулся домой,

Охотник с гор вернулся домой,

Он там, куда шёл давно".

Смерть от инсульта застала Стивенсона посреди гостиной. Он с утра старался развеселить приунывшую Фенни. Успел попросить принести бутылку вина. 

После смерти мужа Фенни страдала от депрессии, вернулась в Калифорнию, где прожила ещё долгую жизнь, посвящённую трудам мужа. Однако, сошлась с молодым секретарём,  на 38 лет её младше. Вот как он отзывался о Фенни: "Это единственная женщина в жизни, за которую можно умереть". Интересно, что после смерти Фенни, он стал мужем её дочери.( Тут даже затрудняюсь, как именно воскликнуть: "Какова Фенни!" или: "Каков секретарь!"?). Но в любом случае, молодой человек захотел остаться в этой семье- семье Стивенсона.

По завещанию Фенни, урну с её прахом захоронили  рядом с могилой Стивенсона.

 Островитяне устроили праздник в честь воссоединения влюблённой пары, известной им как Туситала («Рассказчик», местное прозвище Стивенсона) и Аолеле («Летящее облако», прозвище Фенни). Летящее облако- что-то неуловимое, лёгкое, как на картине Сарджента. А ведь Сарджент  писал их , не зная ещё всей их истории! Видел прозорливым оком.

Тигровая лилия из моего сада 

Чертополох тоже оставила в саду- вымахал уже метра два!

 Однажды  под небом тропиков шотландский чертополох и тигровая лилия остались вместе навсегда